Казбек нежно потрепал милицейского по щеке. Каблуком. Дятел сник.
Рация не умолкала.
— Эй, заткнись! — Анька схватила трубку. — Иди нахер, я сказала!..
— Чё? — удивилась рация.
— Через плечо, — сплюнула прямо в ушной микрофон Светка.
Рация недовольно зашипела. Лёхин вырвал её у девчонок и расплющил об пол.
* * *
Спустя десять минуток к дому скандалистов подъехал второй милицейский экипаж. Оттуда вылезли аж пятеро рослых парней в бронежилетах, в масках и с автоматами наперевес. Местный кукуевский ОМОН, образца начала 2000-х. Проникли во двор, рассредоточились по периметру.
— Ну чё, щас этих козлов постреляем! — разбушевался Казбек, внешне похожий на горячего южного парня, отсюда и его погоняло. Никто не знал, что всего через пару лет Казбека задушит подушкой некий мудак, так и оставшийся неизвестным. Случайный собутыльник.
— Может, отпустим чувачков? — Карандаш поднял с пола дятловский пистолет, помял железо натренированными пальцами. Бросил назад. Серёжка Карандашов — это длинный широкоплечий верзила, избегающий споров там, где их можно избежать. Спустя три с половиной года — он станет депутатом местного «Совета депутатов», прежде отжав частично бизнес одного из подшефных экс-школьников. Забудет буйную молодость, однако молодость его не забудет. И в возрасте 55 лет Карандаш сядет за бандитское прошлое, там и помрёт — в тюрьме.
— Я знаю, чё надо, — сказал Митя Лапоть. Он поднял стул за ножку и швырнул его в ОМОН. Изделие впечаталось в ближайшую каску с такой силой, что каска треснула. Омоновец тупо упал. А воздух прорезали четыре предупреждающие автоматные очереди.
— Пшли нахрен! — раздался истеричный Анькин крик.
— Терпеть не могу ментов! — поддержала визгливо и Светик.
— Ну-кась, — Каркавин, чуть пошатываясь от самогонки, выгреб на крыльцо. Похрустел мышцами. — Чего надо? — спросил он обыденно.
Будем делать мир чище, в рамках заданных обстоятельств. Один из омоновцев вгляделся, а потом… опустил на травку автомат и поднял забрало каски.
— Мясо? — удивился Каркавин.
Андрей Мясников, по кличке «Мясо», был немного старше Лёхи, и его боялась вся школа, даже конченые хулиганы вроде Валеры Казбека обходили Андрюху стороной. Но однажды Лёха Каркавин взял и дал Мясу пиздюлей, причем таких несомненных. Просто взял и просто отпиздил! На следующий день родители Андрея Мясникова, похлопотав, — перевели сынка в другое учебное заведение, а главным по школе стал Казбек.
— Не, мне не надо, рули, — сказал тогда Валере его закадычный друг Каркавин. Не из-за скромности, а ему реально это было не надо. Доля от школярских денег перепадала, вот и славно. Не более чтоб.
И вот, спустя пять лет, — Они снова встретились. Такой шанс Мясо упустить не мог, несмотря на служебный долг, лейтенантские погоны, боязнь ответственности перед начальством…
— Лёша, готовь рожу, — Мясо поманил десантуру к себе наглой ладонью в полуперчатке.
На крыльце веранды нарисовались ещё трое «штатских», каждый держал за шкирку мента. Спустя миг дохляки в синей форме полетели на травку, а богатыри сжали кулачки:
— Ну, поехали? — вальяжно поинтересовался Лапоть, обращаясь к ОМОНу. — Стенка на стенку!
Митя Лаптев благополучно дожил до глубокой старости, не зная особых хлопот. Лишь тяготила бездетность. И когда он умер, то тело в морге так никто и не истребовал…
— Приказываю бросить оружие! — произнес Мясников по отношению к своей команде. — Этих тварей надо взять живыми.
Стенка на стенку — получилась унылой и скучной. Весь опыт, отработанные на многочасовых тренировках навыки, сноровка и заученные болевые приёмы ОМОНа — сломались наплевизмом бывших братков вкупе с их огромной физической силой. Омоновские морды исхлестали в кровь.
Девчули, помирившись в связи с «непредвиденными обстоятельствами», — верещали в голос от удовольствия.
— Так-то, Мясо, — добродушно изрек Каркавин, убирая свое колено с гнусной рожи и поднимаясь. — Автоматик не забудь при отъезде.
* * *
Физической силе никогда не одолеть силу государства. Народные исторические бунты — не в счёт, хотя и тогда доморощенные стеньки разины в итоге проигрывали… по крайней мере, не выиграли ни разу. Как там, в Европах, неизвестно, но в самодержавной России точно.
— Прошу помощи! — полетел истеричный глас начальника местного ГРОВД в Кемерово, столицу области. И спустя час над верандой Карандаша завис вертолет, откуда ловко попрыгал армейский спецназ.
— Короче, пацаны, в натуре поднимаем руки и выходим, не делая неловких движух, — так сказал Каркавин, не понаслышке знающий, что такое «войска специального назначения». Это вам не затюханный ОМОН…
— А мы? — растерянно спросила Светка Богачкина.
Подруга лишь ухмыльнулась. Ведь её мамка дружила с самим губернатором, они были однокашниками когда-то, и дружбу сохранили.
* * *
Слава о том, что четвёрка друзей наваляла люлей двум ментовским экипажам подряд, да ещё голыми руками — разлетелась по Кукуевску быстро. Героев заочно поздравляли, ими восхищались. Четвёрка не стала символом какой-то борьбы или иных высоких действий. Просто потому, что в сибирской глухомани таких действий не водилось в принципе. Народ радовался, так как ментов ненавидели все, чисто на генном уровне!
— Лёха, конечно, молоток! — хвалил Каркавина его же отец. — Только смысл действа?
То, что он сам прирезал жену и Лёхину мать без всякого смысла — в голову папки не приходило. Впрочем, в таком аспекте рассуждали и другие кукуевцы. Мол, ребята — супер/пупер, однако нахера это было?..
Четыре богатыря в то самое время — обживали КПЗ. Девчули сидели в соседней от них — хате.
Через пару дней всех выпустили. Без подписок и расписок.
— Валите, — хмуро молвил следователь по особо важным делам. — Дело закрыто.
* * *
Лёха завязал с пьянками и стал искать своё место в жизни. Сходил на фабрику и поробил столяром. Затем поремонтировал грузовые машинки, поукладывал асфальт и сунулся в официанты. Работа руками не вставляла в принципе. Попробовал сходить в отцовскую секту.
— Аллилуйя! — грянул хор из двадцати разномастных кукуевцев. Они упали на колени и стали молиться своему богу, а затем каждый сектант отдал «церковную десятину» (конверт с деньгами) пастору. Прихожане поцеловали отче ручку, и вывались прочь из церкви, представлявшей собой обычную комнату в избе пастора, со скамейками.
— Ничё так рэкет, — сообразил Каркавин. Когда все прихожане вышли, Лёха отобрал у пастора конверты с баблом. — Ещё раз у моего бати денежку возьмешь — пожалеешь, — предупредил Каркавин. — А мне будешь платить дань, тридцать процентов. — Он подумал, и часть конвертов сунул пастору назад, в его трясущиеся руки.
— Десятина — это дар Богу нашему! — елейно возразил пастор. Внешне худой очкастый парень, лет 27, с беспокойными глазами и какой-то… скользкий тип. Таким Лёха его и просёк.
— До следующей субботы, — усмехнулся Каркавин и шагнул… прямо в Анькины объятия. Она караулила Лёху возле его дома.
— Мамка всех выкупила, и скандал замяла, — заявила Анютка. — А у меня к тебе просьба, мой герой. Я в табор за ханкой еду, составь мне компашку, а?
Рядом фырчала машинка, частное такси. Ижевский «Москвич 4120». За рулем — Крест, крутой мужик лет сорока пяти, оттянувший пять ходок и ныне держатель местного таксопарка. Ну, и сам не чурался шофёрства. Дань он никому не платил и никто не претендовал. Правда, спустя несколько лет, когда функции братков полностью перешли к ментам и чиновникам, — Креста захотели заставить делиться доходами. Крест высокопоставленного мудака застрелил из его же пистолета, а сам ушёл в федеральный розыск. В итоге его так и не нашли.
— Лёш, ну, — Богданова поцеловала десантника в губы.
Парочка съездила в цыганский табор и «затарилась», — Анька купила у барыг пять ляпок ханки, ангидрид и таблетку «релахи».
— Ханка — это маковое молочко, — объяснила Богданиха, крутясь у Лёхиной плиты, в его кухне. Она бодяжила раствор. – Щас мы это молоко выжариваем в кружке с водой, так… как ток вода испарилась, добавляем ангидрид, — девчуля прыснула из шприца в ёмкость полкуба бесцветной жидкости с резким запахом уксуса, — вторая выжарка... Так…а вот теперь… видишь, имеем коричневую корку на дне кружки?
— Вижу, — кивнул Лёха, будто прилежный ученик. Пока Анька суетилась у
